Есть темы, которые волнуют особенно, одна из них – 872-дневная блокада Ленинграда. Встречи со свидетелями тех событий вызывают восхищение их мужеством, сочувствие, что, будучи детьми, эти люди пережили страшный голод, потерю близких, артобстрелы, бомбежку и другие ужасы военного времени. И думаешь, как же повезло нашему поколению…
Зоя Яковлевна Барченкова согласилась на интервью неохотно – не любит вспоминать войну, но встретила меня очень приветливо. Она родилась 19 декабря 1936 года в Ленинграде в семье Сальмы и Якова Барченковых, у них уже была старшая дочь Майя.
Подпись к фото: Семья Барченковых«Мне было четыре года, когда началась война, но я мало что помню, – рассказывает Зоя Яковлевна, – наверное, постоянное чувство голода вытеснило все воспоминания. Мамочка говорила, что отец был военным, часто бывал в командировках, он нас очень любил. Помню, как мы играли с ним около новогодней елки. Один раз, когда его увозила служебная машина, я схватила корзину, накинула платок и побежала догонять. На следующий день я сбежала из садика на вокзал, наверное, мне непременно хотелось его проводить. Долго блуждала по улицам Ленинграда, пока ко мне не подошла женщина. Она привела меня к себе домой, накормила, а потом отвела в милицию. Через какое-то время туда прибежали испуганная мама и воспитательница».
По словам моей собеседницы, Яков Епифанович, скорее всего, догадывался, что страну ждет война. Перед очередным отъездом отец оставил мешок сухарей и сказал беременной жене: «Береги детей! Я вернусь, и все будет хорошо». А накануне Барченковы сделали, как потом окажется, последний семейный снимок. Зоя Яковлевна увеличила его и трепетно хранит.
В сентябре 1941 года вокруг Ленинграда сомкнулось фашистское блокадное кольцо. В это время у Сальмы Михайловны родился сын Валера, но младенец прожил всего четыре месяца. Первое время его не хоронили, так делали во многих семьях, чтобы получать дополнительный кусочек хлеба и выживать.
Зоя Яковлевна вспоминает: «Мамочка с Майей похоронили его в братской детской могиле, и после этого Майя с болью в голосе сказала: «Как же я буду хоронить Зою?» А я услышала страшные слова и как закричу: «Я не умру! Я выживу, назло Гитлеру выживу!» С нами еще жила мамина сестра тетя Полина. Однажды она не вернулась…»
От бомбежек Барченковы с другими соседями прятались в подвале церкви около дома. Но страшнее немецких обстрелов был голод. Несчастные люди утрачивали человеческий облик. «Был случай, что нас чуть не съели, – продолжает Зоя Яковлевна. – Мама рассказывала, что одна женщина пообещала устроить ее работать на хлебозавод. Она у нас переночевала, и на следующий день они ушли. По дороге мама подслушала разговор незнакомки около телефонной будки и с ужасом узнала, что нас всех хотят убить. Хоть сил у нее почти не было, она со всех ног бросилась домой».
Потом была эвакуация в Башкирию. Там Сальма Михайловна завела огород, козочку и начала откармливать своих дочек. Они были облысевшими, страшно исхудавшими. К счастью, вскоре все пошли на поправку. В 1944 году переехали в Сортавалу и поселились в деревянном доме. Тяжелая работа вновь легла на плечи женщины. Сальма устроилась нянечкой в ясли. Бывало, идет с работы, а по дороге ещё поленья прихватит, печь-то надо было топить чем-то. В декабре в семью пришло горе – принесли похоронку на отца. Позже выяснилось, что он пропал без вести на Украинском фронте. Якову Епифановичу было 37 лет.
Зоя окончила девять классов, выучилась на швею, потом на повара. Двадцать лет отработала поваром на Байконуре. А когда Казахстан стал независимой республикой, Зоя Яковлевна вернулась в Сортавалу, где ухаживала за любимой мамой. В Костомукше она недавно, всего три года. Сестра Майя живет сейчас в Москве. «К сожалению, мы потеряли ленинградскую квартиру, – с грустью говорит женщина. – Мы с Майей несколько раз приходили в наш бывший двор, сидели на лавочке, заходили в церковь, которая хранила нас от обстрелов и бомб. Когда по телефону сестра начинает вспоминать войну, я ее прерываю. Не могу, не хочу говорить об этом. Бывает, смотрю новости и переживаю, хоть бы вам, молодым, никогда не пришлось испытать этого горя».
27 января со дня снятия блокады Ленинграда исполнится 73 года.
Ирина Кузнецова, фото из семейного архива Зои Барченковой
